Торонтская четверка и ее лидер
14 ноября человечество вот уже в двадцатый раз отметит Всемирный день борьбы с диабетом. До полной победы над этим заболеванием, безусловно, еще далеко, но то, чего удалось добиться, — колоссальный прорыв. История открытия, выделения, изучения и, наконец, синтеза инсулина — пример слаженной и эффективной работы многих ученых. Один из главных ее героев — сэр Фредерик Бантинг. В этом году выдающемуся канадскому физиологу и биохимику исполнилось бы 120 лет.
На родине, в Канаде, Бантинга по праву считают национальным героем. Он — воплощение «американской мечты»: сын фермера, ставший всемирно известным ученым. В 2007 году его детище — инсулин — возглавил десятку величайших канадских открытий всех времен.
Бантинг — нечастый пример ученого, которому слава в полном ее объеме досталась еще при жизни, более того — практически сразу после совершенного открытия.
Первая в мире успешная инъекция инсулина проведена 23 января 1922 года: Леонард Томпсон, до того дня никому неизвестный 14-летний паренек с диабетом, стал героем передовиц. А уже в 1923-м создатели препарата Фредерик Бантинг и Джон Маклеод (руководитель проекта) были удостоены Нобелевской премии — беспрецедентный пример оперативности шведских академиков, известных своей осторожностью. Среди физиологов Бантинг, получивший премию в 32 года, до сих пор остается самым молодым на момент вручения лауреатом.
Правда, оба ученых остались недовольными. Бантинг сначала даже демонстративно отказался от награды. Причина — несправедливость решения: работа была сделана четырьмя коллегами, а двух комитет почему-то обошел своим вниманием.
Тут необходимо немного погрузиться в «кухню» инсулиновой эпопеи. За полвека до описанных событий, в 1869 году, студент-медик Поль Лангерганс открыл в поджелудочной железе многочисленные скопления неизвестных клеток — островков, носящих сегодня его имя. Гипотеза об их участии в регуляции пищеварения, выдвинутая почти двумя десятилетиями позже, сразу вызвала острые дискуссии.
Один из ее противников, немецкий физиолог Оскар Минковски, пытаясь ее опровергнуть, удалил этот орган подопытным собакам. Результаты оказались неожиданными: у животных в моче появился сахар, о чем «просигнализировали» тучи слетевшихся мух. При этом у животных с перевязанным протоком поджелудочной железы клетки, выделяющие пищеварительные ферменты, гибли — в отличие от островков Лангерганса.
Бантинг прочитал об этих работах в 1920 году. В его дневнике есть набросок программы будущего гениально простого эксперимента: «Перевязать собаке проток. Оставить, пока не останутся только островки. Попытаться выделить внутренний секрет».
С этим планом молодой научный сотрудник университета Торонто пришел к своему руководителю, именитому профессору Джону Маклеоду. Полгода ушло на уговоры — сначала открытая ирония, потом скепсис и, наконец, согласие помочь в постановке эксперимента.
Бантингу выделили университетскую лабораторию, 10 собак и 1 штатную единицу – 22-летнего ассистента Чарльза Беста. «Молодежь» не подвела: секрет островков получен, введен собакам с удаленной железой и — сахара в моче не обнаружено! Более того, Бантинг, вкусив всю сложность процедуры с перевязкой протоков, внес рацпредложение: выделять секрет из поджелудочной железы коровьих эмбрионов — на этой стадии синтез инсулина уже идет, а пищеварительные ферменты, которые могут расщепить ценный продукт, еще не образуются.
Маклеод оценил перспективы открытия сразу: в декабре 1921 года он предложил в помощь двум профессиональным физиологам не менее талантливого биохимика Джеймса Коллипа для организации очистки инсулина.
Уже 11 января Леонард Томпсон испытал первую инсулиновую инъекцию. Второе, более удачное испытание, положило начало эре инсулинотерапии. Теперь можно понять недоумение Бантинга и Маклеода, когда премию присудили лишь им двоим. Впрочем, подумав, ученые не стали конфликтовать с Нобелевским комитетом — вместо этого демонстративно поделились каждый своей половиной премии: Бантинг — с Бестом, а Маклеод — с Коллипом. Так премия 1923 года и вошла в анналы науки: формально — на двоих, а реально — на четверых. Но Бантинг в этой четверке, пожалуй, самый главный: в правовых терминах он — организатор.
Тот звездный для Бантинга год стал лишь началом его триумфа. Канадский парламент присудил ему именную пожизненную стипендию в размере $7,5 тыс.; вместе с Нобелевской премией она пошла на создание и организацию работы собственного научно-исследовательского института. Без лишней скромности его назвали Институтом Бантинга-Беста.
Потом было еще множество всевозможных титулов: посвящение в рыцари, членство в Лондонском Королевском обществе, орден Британской империи… Но, пожалуй, самыми памятными и дорогими для ученого стали другие награды. Первая — скромное звание почетного консультанта городской детской больницы в Торонто, где Бантинг, тогда еще «неостепененный» доктор, начинал свою мирную карьеру хирурга. А вторая — Крест за героизм, о котором он предпочитал не распространяться. В 1918 году в составе Медицинских сил канадской армии он сражался в Европе, на полях Первой мировой. Тогда в битве под Камбре он, раненый, почти сутки оказывал помощь своим товарищам — как единственный врач.
А в 1941-м его самого спасти не успели. Одно из последних увлечений ученого — авиационная медицина. Бантинг активно работал над проблемой кислородного голодания пилотов, пытаясь понять механизм развития высотных обмороков и предотвратить их.
Его коллега Вилбур Франкс изобрел специальный противоперегрузочный костюм, и Бантинг, как руководитель 1-го клинического исследовательского подразделения Королевских ВВС Канады, должен был участвовать в его испытаниях. Самолет, совершавший перелет через Атлантику, разбился на острове Ньюфаундленд. Врачи добрались в безлюдный район трагедии слишком поздно.
В память об этом светлом человеке 14 ноября, день его рождения, стал датой международного праздника.
