От рассудочного — к разумному

Между гуманитарной и научно-технической культурой порой ощущается некая конфронтация. Представители первой обвиняют вторых в бездуховности; те, в свою очередь, расценивают это как попытку монополизировать духовную сферу и возвыситься над наукой.

О специфике различных типов мышления и непростых отношениях «физиков» и «лириков» по случаю Международного дня философии  рассказывает заведующий кафедрой политологии и социологии Луганского национального аграрного университета, доктор философских наук, профессор Юрий Ротенфельд.

— Юрий Александрович, что есть философия? Одни считают ее наукой, сферой универсальных, предельно общих понятий, другие – разговором умных людей на отвлеченную тему.

— Если вы ожидаете услышать от меня оду философии – вынужден вас разочаровать, поскольку, на мой взгляд, за тысячелетия существования философия не только не стала общепризнанным объективным знанием, напротив, она потеряла суть направления интеллектуального развития. Возникнув в Древней Греции как способ осмысления мира, философия все более отклонялась от объективности, неуклонно двигаясь к тупику, обусловленному предельной общностью своих категорий, своим неумением перейти от рассудочного мышления к разумному.

Это не только мое мнение. О несостоятельности рассудочной философии писали в свое время Кант, Гегель, Маркс и другие выдающиеся мыслители. При этом Гегель и Маркс, как и многие светские философы, стремились найти сугубо научный диалектический способ мышления – мышления противоположностями. К сожалению, это философское направление не привело к желаемому результату.

Сегодня постмодернисты – представители господствующего течения в современной западной философии – также говорят о несостоятельности философского бинарного мышления. При этом их подход не выводит философское мышление на более высокую ступень, как это обещали основоположники данного направления. Ибо на смену жесткому значению приходит размытость, порожденная множеством интерпретаций реальности – вплоть до «возможности означать все что угодно». Такой плюрализм мнений разрушает все, что можно разрушить, отбрасывая мышление назад, на дологический уровень.

— По-вашему, более удачный вариант – деление точек зрения на «мою» и «неправильную»?

— Нет, сам по себе плюрализм мнений – штука хорошая. Вопрос лишь в том, на чем он основывается. Научное мышление признает относительность окружающего мира с присущим ему множеством объективных точек зрения. Поэтому каждый исследователь осмысливает мир со своей объективной позиции, и именно в этом – основа взаимопонимания.

Возьмем встречное движение двух точек А и B – один из наиболее простых процессов. Его можно рассматривать как движение точки А к не­­по­движной точке B, а можно и наоборот. А еще – ввести неподвижную точку C посередине и рассматривать движение к ней обеих точек. То есть ориентиров можно найти сколько угодно, но все они должны быть объективными. А это значит, что выводы, полученные с любой позиции, будут правильными. Мастерство ученого заключается в том, чтобы за всем этим многообразием правильных результатов увидеть самую простую и в то же время самую общую картину относительного мира. Вот, например, геоцентрическая система мира внутренне не менее цельная и правильная, чем гелиоцентрическая, и все-таки точка зрения Коперника дала более простое, наглядное и целостное видение.

Что же касается философского мышления, то оно в основном базируется на субъективных позициях каждого. Зачастую философ даже не в состоянии описать ту точку зрения, с позиции которой он осмысливает реальность. В итоге философия не может дать однозначного суждения о мире, обществе и человеке, а потому и ни о каком существенном взаимопонимании между философами не может быть и речи.

— То есть философия – не наука?

— В XIV—XV веках наука пошла путем дальнейшего отождествления различий, осваивая сходство все более далеких и непохожих сторон действительности. Ключевым моментом стало понимание идеи цикличности, отнюдь не новой, если вспомнить Пифагора и его знаменитую теорему или Гераклита с его до сих пор не понятой гармонией «лука и лиры». Эти абстракции стали уже в древности ключом к пониманию ритмов, любых колебательных движений.

В результате мышление современных философов и ученых стало сильно отличаться. Наука пошла дальше, находя для осмысления реальности адекватные языковые средства, а  философия остановилась на уровне наиболее простых мыслительных структур. Все различия осмысливались в терминах максимум четырех абстракций: тождественного, различного, соотнесенного и противоположного. Причем различия между двумя последними многие философы, по-моему, так до сих пор и не понимают, сваливая в понятие противоположности все возможные в природе и обществе различия. А это тупик.

— Возможно, философия просто не нашла применения более сложным мыслительным структурам? Что еще нужно для понимания, кроме осознания качественного и количественного многообразия мира?

— В том-то и дело, что качественное и количественное многообразие не отражает всей сложности динамичного и самоорганизующегося мира.

— Где же выход?

— Решение философских проблем видится не в отказе от бинарного мышления, как это предлагает современная западная философская мысль. А, напротив, в совершенствовании этого мышления путем дифференциации понятия противоположности на огромное множество конкретных различий, для обозначения каждого из которых должно быть найдено свое слово. Только тогда философия сможет стать объективной конкретно-всеобщей формой науки.