Куда ведет Звездный мост?

Когда-то братья Стругацкие озадачили читателей. Харьков для них — далекий, не столичный чужой город — ни родственников, ни друзей… Тем не менее, судя по их роману «Волны гасят ветер», именно в Харькове действовал таинственный Институт Чудаков, где скрытно и неотвратимо для землян вызревало расщепление человечества на две эволюционные ветви. И здесь же вот уже 13 лет соединяет науку и вымысел, реальность и мечты, утопии и антиутопии ежегодный международный фестиваль фантастики «Звездный Мост».

Как влияет наука на этот любимый народом жанр литературы? Какие новые научно-технические идеи рождаются в воображении фантастов? Можно ли сказать, что фантастика готовит нас к будущему?

Мы попросили ответить на эти вопросы двух братьев, имеющих к фантастике непосредственное отношение. Один из них — писатель Федор Чешко. Почти двадцать лет назад дебютировал с рассказом «Ночь волчьих песен», ныне — автор 13 книг фантастики, некоторые из них сам иллюстрировал. В то же время он — ведущий научный сотрудник в Украинском государственном научно-исследовательском углехимическом институте, кандидат технических наук. Другой — доктор философских и кандидат биологических наук Валентин Чешко. Фантастику не пишет, однако многие его научные работы по философии науки, биоэтике, биополитологии и теоретической генетике, посвященные исследованию вариантов будущей эволюции человека, вполне могли бы вдохновить сочиняющих в этом жанре писателей.

Обитать во Вселенной, как в своей комнате…

— Федор Федорович, ваш первый рассказ всего на семь лет отстал от первой научной публикации. За прошедшие 20 лет у фантастов появились какие-то новые технические идеи преодоления пространства и времени? Какова альтернатива путешествию в космосе на громоздких кораблях с запасом ресурсов для обеспечения жизнедеятельности экипажа?

— В реальности развитие техники в основном определяется принципом разумного минимализма. Пока космические аппараты обеспечивают достижение поставленной цели, нет необходимости в дорогостоящих поисках принципиальной альтернативы. Так что продолжать освоение Солнечной системы человечество будет по принципу «все свое ношу с собой». Однако даже при таких путешествиях, не говоря уже о межзвездных экспедициях, эффективность кораб­лей в их нынешнем понимании весьма сомнительна из-за расстояний и ограничения скорости передвижения.

И тут писатели, а может, ученые (сейчас сложно сказать, кто первый), предложили множество идей. Здесь и надежда, что скорость света не окажется предельной для перемещения материальных объектов. И предсказание существования новых способов преодоления расстояний, например, путешествия через подпространство, где время и расстояние подчиняются иным законам, чем в привычной нам реальности. У братьев Стругацких, например, корабль «прокалывает Риманову складку и сигма-деритринитирует пространственно-временной континуум». С развитием компьютерной техники по­явилась новая идея — пересылать на межзвездные расстояния не самого человека, а его информационную матрицу. Но это ведь даже не теории. Это мечты.

С моей точки зрения, интересна идея осваивать чужие миры, изменяя под них самого человека, а не прятаться в космических кораблях и скафандрах. До нашумевшего фильма «Аватар» такого рода сюжет исследовали Клиффорд Саймак, Пол Андерсон, Иван Ефремов, Кир Булычев и другие авторы. Однако бурные темпы развития современной генетики и биотехнологии делают эту концепцию достаточно реальной и потому особенно привлекательной. В мечте об изменении себя и избавлении от необходимости таскать на себе скорлупу пригодной окружающей среды, пожалуй, дальше всех пошли братья Стругацкие. У них это путь дальнейшей эволюции человечества: от Человека Разумного к Человеку Всемогущему, который «будет обитать во Вселенной, как мы с тобой — в этой комнате».

— У вас есть произведения в жанрах как научной фантастики, так и фэнтези. Чем привлекают вас магические сюжеты?

— Главная причина привлекательности фэнтези объясняется тем, что у личности-мага больше возможности влиять на окружающий мир. Ведь нужно же как-то воздействовать на него! И лучше всего это доказывает бурная история последних десятилетий. Разве стал мир уютнее и безопаснее? Разве не появились новые риски? Разве стало в нем меньше Зла и больше Добра? Магическая реальность дает больше свободы для моделирования нового, лучшего мира.

Но у фэнтези есть и опасная особенность — чересчур упрощает жизнь. Если перед тобой такое существо, как орк или гоблин, то и думать не нужно, плох он или хорош, — хорошими они быть не могут. Значит, не нужно вникать в мотивацию их действий. Кто против Добра — тот однозначно за Зло. Этот не редкий в фэнтези подход снимает вопросы «зачем» и «почему». Нужно действовать, оставляя для размышления только «как?». Такой прием сознательного упрощения исходных условий известен и в науке. Я же в своих «магических произведениях» хотел показать, что очередная битва Добра со Злом, которая не оставляет сомнений, на чью сторону встать, на самом деле способна обернуться такой стороной, что даже слово «битва» окажется ошибкой.

— Следите ли вы за новостями о достижениях современной науки?

— Конечно. И как специалист, и как писатель. Недавно, например,  прошло сообщение: китайские ученые предположили, что генные структуры растений и животных, употребляемых в пищу, могут внедряться в геном человека. С этой точки зрения предполагается пересмотреть существующие представления о пищевых цепочках. А если вспомнить глобальные программы по генной модификации сельскохозяйственных культур? Наука еще не доросла до предвидения всех возможных побочных эффектов. Как может это стать темой для фантастического произведения?

Фантастика — отражение наших надежд и опасений

— Валентин Федорович, интересуетесь ли вы фантастикой?

— Да, и мой интерес делится на два направления. В первом случае меня, как читателя и зрителя, привлекают произведения, которые стали или станут, на мой взгляд, классикой. В качестве примера могу привести таких авторов, как Мэтьюрин, Мэри Шелли, Булгаков, Толкиен, Лем, Стругацкие, Брэдбери, Олдос Хаксли.

Во втором — как профессионала интересуют «хиты» либо отражающие, либо формирующие сознание современного человека, хотя их художественные достоинства могут быть и не столь очевидными. Они служат материалом для анализа тенденций социо­культурного развития современной цивилизации. Например, американский боевик «Трансформеры» о вой­не разумных инопланетных роботов крайне важен с точки зрения социального «диагноза» и пропаганды американской масскультуры. Знаменательными с этой точки зрения мне представляются книги Дэна Симмонса, Питера Гамильтона, Джоан Роулинг, а также фильмы «Гаттака», «Аватар» и «Матрица».

На мой взгляд, фантастика отражает в общественном сознании и ментальности не реалии развития науки и технологии как таковые, а, прежде всего, их возможные социальные последствия. В этом смысле она показывает, как эволюционирует система отношений науки и общества, выражает ожидания и опасения, которые человек связывает с научно-техническим прогрессом. Показательна в этом отношении эволюция фильма «Терминатор». От первой к последней серии базисная для гражданского общества идея свободного выбора будущего постепенно вытесняется идеей жесткой предначертанности своей и общечеловеческой судеб. Крайне симптоматично…

— Какие из открытий современной биологии вы считаете наиболее значимыми?

— Генную диагностику, генную инженерию и нейролингвистическое программирование… Вообще нейрофизиологию и когнитивистику. Эти достижения не только меняют условия нашей жизни, они еще и являются «бомбой замедленного действия» под мировоззренческую и культурную основу современной цивилизации, ее систему ценностей, да и саму природу человека.

Между тем в массовом сознании и в его зеркальном отражении — фантастике — шкала приоритетов и рисков иная. Так, с точки зрения экспертов, существование общества равных возможностей, основанного на принципах социальной справедливости и социальной солидарности сильных и слабых, представляется маловероятным в том случае, если можно будет еще до рождения сделать прогноз, когда тот или иной человек заболеет смертельным недугом, каковы будут его профессио­нальные возможности или политические предпочтения. Однако фантастика гораздо охотнее эксплуатирует тему клонирования, хотя это куда менее рискованно для человечества, чем возможность генетического тестирования.

— Чем, на ваш взгляд, объясняется растущая популярность жанра фэнтези, который в определенном смысле противостоит научной фантастике?

— Сейчас существует тенденция все более узкой специализации научно-ис­­­­­­­­сле­­­­до­вательской и инже­нер­но-технологической деятельности. Таким образом специалисты справляются с возрастающим потоком информации. В результате современная наука становится непостижимой для среднестатистического человека — чем-то вроде магии. Грань между магией и технологией для него стирается, а чувство беспомощности и зависимости растет. Как и стремление выйти за рамки мира, жестко зависимого от технологий. Таковы, на мой взгляд, основные причины возрастающей популярности фэнтези. Происходит эзотеризация самой науки, магия и мистика успешно приобретают статус научных теорий. По-видимому, это один из наиболее серьезных экзистенциальных рисков техногенной цивилизации.

Кстати, такая ситуация уже была в эпоху средневековья. Трансцендентальный, недоступный объективной проверке мир религиозных видений — рая и ада, чистилища — определял тогда жизнь средневекового человека, а видения мистиков служили мощным фактором развития цивилизации. Возможно, мы действительно, как предсказывали Николай Бердяев и Умберто Эко, стоим на пороге нового средневековья? Судя по произведениям последних лет, это один из альтернативных сценариев будущего. Иная возможность, отраженная в таких видах фантастики, как киберпанк и нанопанк, — гипотетический трансгуманистический мир, в котором человек отказался от привычного человеческого облика в результате внедрения передовых технологий — информатики, биотехнологии, медицины.

— Можно ли сказать, что фантастика готовит нас к будущему?

— Да, она служит индикатором грядущей «революции в умах», ведущей к очередному изменению базовой стратегии отношения человека к самому себе и миру, в котором он живет. Но это зеркало крайне своеобразное, оказывающее серьезнейшее обратное воздействие на историю, некий самореализующийся или самотормозящийся прогноз.

В качестве примеров приведу повесть Станислава Лема «Солярис» и трилогию братьев Стругацких — «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер». Хотим мы или нет, но вопрос о взаимоотношениях разумных существ, имеющих совершенно различную, возможно, несопоставимую материальную основу, в ближайшие десятилетия встанет как вопрос практической биополитологии. И дело не в «пришельцах» из космоса, а в рукотворной эволюции человека. Фантастические темпы развития генной инженерии, информатики и тому подобного не оставляют на этот счет ни малейших сомнений. Мы стоим на пороге эры управляемой разумом эволюции.

— И что, по-вашему, ждет человечество в его руко­творной эволюции?

— Возможно, мы просто изменимся до неузнаваемости. Разумная жизнь сохранится, но будем ли мы иметь право называться нomo sapiens, а не, допустим, нomo mashinicus? Существуют разные модели такой метаморфозы — компьютерные, биотехнологические, пересадка сознания и так далее. Есть еще и другая альтернатива, о которой мы уже упоминали, – возврат в средневековый тип цивилизации. И в каком случае человек будет чувствовать себя счастливее – не знаю…