Иссеченная память
«Светя другим, сгораю сам» — выбито на надгробии великого хирурга, со дня рождения которого недавно исполнилось 175 лет.
Что большинство из нас знает об одном из величайших врачей, человеке, чьими стараниями русская медицина вышла из аутсайдеров в законодатели мировой медицинской моды? Стыдно признавать, но в первую очередь – ставшую крылатой никулинскую фразу «Короче, Склифосовский!»
О том, что ученый имеет какое-то отношение к Украине, слышали немногие, а подробности одесского, харьковского, киевского и полтавского периодов его творчества малоизвестны даже жителям этих городов. Большую часть жизни Николай Васильевич работал в Москве и Петербурге. Но с Украиной он был связан с первого до последнего дня в прямом смысле: здесь, на маленьком хуторе под Дубоссарами (тогда городок входил в Тираспольский уезд Херсонской губернии), он родился, здесь же, в имении Яковцы под Полтавой, закончил свой земной путь…
Он был девятым из двенадцати детей Василия Склифоса, потомка обедневшего дворянского рода. Отец, чиновник от медицины, работал письмоводителем карантинной конторы, занимался организацией противоэпидемических мероприятий. Со своим медицинским будущим Николай определился рано, и после окончания Второй Одесской гимназии поступил на медицинский факультет Московского университета на «казенное содержание» – такое право давала серебряная медаль. Правда, с выплатой стипендии то и дело случались проволочки, но это не огорчало юношу, привыкшего с детских лет жить впроголодь. Даже последняя стипендия где-то застряла, так что на свое первое рабочее место – в Одессу – только что состоявшийся доктор поехал в долг (выручили преподаватели). Там молодому специалисту с московским дипломом предложили ни много ни мало – должность главврача, но он отказался, предпочел практику и пошел ординатором в хирургическое отделение. Однако и науку Николай Васильевич бросать не собирался: параллельно писал диссертацию об околоматочных опухолях, которую блестяще защитил в Харькове в 1863-м, получив степень доктора медицины. После этого ученый на несколько лет покинул родину – стажировался в лучших европейских клиниках. Среди его учителей был сам Рудольф Вирхов – один из создателей клеточной теории, автор ставшего афористичным постулата «каждая клетка – из клетки».
Но это было потом. А тогда Николай Васильевич опубликовал цикл статей о хирургических инновациях, за которые сам Пирогов порекомендовал его на кафедру хирургии в Киевский университет. Правда, проработал он там совсем немного – уехал на франко-прусскую войну. В эпицентр боевых действий, где чувствовал себя особенно востребованным. Так было и во время заграничной стажировки, припавшей на австро-прусскую войну. Только тогда молодой доктор в перерывах между занятиями делал перевязки в лазаретах, а теперь работал полноправным хирургом. Оперировал порой по нескольку суток без перерыва, только изредка просил у медсестер пару глотков вина – «перекусить»… За четыре военные кампании (Склифосовский принимал участие еще в Балканской и Русско-турецкой войнах) через его руки прошло около 10 тыс. раненых. Военная практика отточила мастерство хирурга: позже из-под его пера вышли десятки работ с методиками самых жутких «иссечений». Но, пожалуй, самая большая заслуга Склифосовского – внедрение обязательной антисептики. В это трудно поверить, но ему первому удалось убедить коллег в необходимости элементарного кипячения инструментов перед операциями, и благодаря этому было предотвращено огромное число послеоперационных осложнений.
После франко-прусской войны Склифосовский в Киев уже не вернулся – принял приглашение Императорской медико-хирургической академии в Петербурге. Потом были и другие заведения: медицинский факультет родного Московского университета (в 1884 году из его рук получил диплом врача Чехов), Клинический институт Великой княгини. Одно из последних детищ ученого – первый в стране институт усовершенствования врачей, созданный и возглавленный им в 1893-м.
Он был интеллигентом старой закалки, из тех, кого за природное благородство и утонченность манер считали чудаками даже в XIX веке. С 1871 года он каждое лето приезжал отдыхать с семьей в Яковцы. И сразу же из всех окрестных сел к нему начинал съезжаться простой люд со своими болячками: шутка ли – они не мечтали о собственном фельдшере, а тут выпадал шанс лечиться у «самого»! Он никому не отказывал, разъезжал по хуторам, осматривал больных, принимал роды. Нередко на столе у бедняка вместе с рецептом оставлял и деньги на только что выписанное лекарство. Но еще больше крестьян поражала его душевная щедрость: столичный профессор, здороваясь с каждым из них, кланялся и снимал шляпу. А через пятнадцать лет после смерти Николая Васильевича, в страшном 1919-м, разбойничавшая в Яковцах банда не пощадила старенькую вдову ученого и его дочь Тамару – просто как «дворянское отродье».
«Народ, умеющий чтить память своих великих предков, имеет право спокойно смотреть в будущее» – говорил Склифосовский. 2004 год – столетие со дня смерти великого хирурга – усадьба встретила разрухой: на месте хмельника – пустырь, вместо газелей – козы, особняк еще раньше отдан под ведомственное жилье Институту свиноводства и перестроен. Историки-энтузиасты нашли могилу только в 2009-м; говорят, деньги на ее восстановление дала внучка Николая Васильевича.
