Мы говорим «наука» — подразумеваем «бизнес»
17 лет независимости доказывают: украинская наука может быть одной из самых рентабельных сфер коммерческой деятельности
О необходимости коренных изменений в отношениях между наукой и государством говорят давно и на всех уровнях. Но единственный ли это выход из туннеля, в конце которого неизменный шлагбаум с надписью «внедрение»?
Об этом беседуем с президентом Украинской академии наук, доктором технических наук, лауреатом Государственной премии Украины в области науки и техники Алексеем Онипко.
— Алексей Федорович, в Украине уже не один год создаются научные и научно-производственные структуры, отдающие исключительный приоритет разработкам и технологиям, которые могут иметь коммерческий эффект. Одна из них — Украинская академия наук. Ей скоро исполнится восемнадцать. Трудно было дорастить негосударственного «ребенка» почти до совершеннолетия?
— Сложнее, пожалуй, было решиться его «зачать». Сейчас уже трудно представить, что в 1991 году идея создания академии впервые обсуждалась небольшим кругом единомышленников на кухне обычной киевской квартиры. А сегодня в структуре УАН 14 специализированных отделений и 17 территориальных. Только штатных сотрудников в нашей организации — более двух тысяч.
Конечно, трудно растили, ведь ни копейки государственных денег с начала деятельности и до сегодняшнего дня не получали. Все, что сделано, — заработано. И заработано мозгами, продажей научных разработок. Я думаю, что сегодня у нас нет другой научной организации, создавшей за годы независимости такой спектр серьезных разработок, которые — главное! — были бы внедрены в производство и активно покупались бы за рубежом. Нам это удалось. Единственный учредитель и собственник всех наших предприятий и институтов — академия, общественная организация. И созданы эти организации, что называется, с нуля. Просто мы собрались с коллегами и решили: давайте создадим институт.
Слава Богу, мне повезло с единомышленниками, которые согласились на первых порах работать, что называется, бесплатно. Мы решили: что-то сделаем, продадим разработку — это и будут наши первые деньги. И продали свою первую разработку южнокорейской фирме «Самсунг». Это очень популярный сегодня биотелевизор. Их и у нас сейчас в каждом магазине продают, и по всему миру. Люди за рубежом на этом состояния сделали. А тогда мы продали корейцам лицензию всего за 500 тысяч долларов. Для нас это были очень большие деньги. Мы из них ни копейки не взяли даже на зарплату, а начали создавать другие подразделения, покупать оборудование (к слову, сегодня площадь собственных помещений академии — лабораторных и производственных корпусов — 60 тысяч квадратных метров). Тогда многие из тех, с кем вместе начинали, не выдержали, ушли… А с оставшимися мы продолжали растить своего «ребенка».
— Способным получился, талантливым… И весьма разносторонним.
— Да, сегодня этого не признать уже нельзя. В структуре академии успешно работают отделения аграрных, гуманитарных наук, архитектуры и строительных наук, экономики, государственного управления, юридических наук, энергетики, культуры и искусств, медико-биологических, физико-технических наук, спецтехники и технологий, физической культуры и спорта, украиноведения, журналистики и литературы.
Наверное, стоит подробнее рассказать о некоторых наших достижениях. Ядром академии я бы назвал Институт автоматизированных систем. Его сотрудниками создан целый ряд весьма интересных ноу-хау.
Визитка
Алексей Федорович Онипко — президент Украинской академии наук. Физик, доктор технических наук, лауреат Государственной премии в области науки и техники. Автор более 150 публикаций и патентов.
К примеру, в наше время сложно представить процесс обучения будущих пилотов, танкистов или космонавтов без использования учебных автоматизированных систем — тренажеров. Они разрабатываются индивидуально для каждого вида динамичных объектов, и именно в этом их основной недостаток. Скажем, создан новый самолет, специально для него конструируется тренажер, на разработку и изготовление которого, прежде чем он появится в учебных центрах, будет потрачено несколько лет. За это время создается новая модель самолета, и процедура конструирования тренажера повторяется. Нашими специалистами предложен новый принцип разработки — модульный. Уже разработаны и изготовлены модули-имитаторы всех существующих на сегодня типов. Благодаря независимости программного обеспечения имитаторов специалисты института имеют возможность не только очень быстро разработать новый, но и модернизировать любой из уже существующих тренажеров без его остановки. Принципы создания тренажеров по модульной схеме были проверены при конструировании тренажеров-геликоптеров Ми-8 и Ми-24 — корабельно-воздушной подушки самолета-экраноплана. В процессе испытаний получены отличные результаты.
Еще один не менее красноречивый пример. Терроризм — одна из самых серьезных проблем современного мира. И для эффективной борьбы с ним нужны не только специально подготовленные подразделения, но и специфическое оружие — легкое и точное. Ведь стрелять обычно приходится не в поле, а в густонаселенном месте и с близкого расстояния. Нашими конструкторами для специальных подразделений разработан пистолет-пулемет АВТ-03, в котором практически нет отдачи во время выстрела (изобретение запатентовано еще в 1999 году). По точности и мощности выстрела АВТ-03 сегодня не имеет конкурентов среди аналогичных образцов огнестрельного оружия.
В отличие от других современных систем оружия наши не требуют чистки и смазки. К примеру, из одного образца мы выпустили 50 тысяч патронов и ни разу его не чистили и не смазывали. Это оружие имеет принудительное охлаждение. Кроме того, оно более легкое, так как сделано из легких сплавов пластмассы, и очень технологичное. В автомате Калашникова для изготовления пружин, стволов, коробок, магазинов применяется целый ряд сталей (это может быть и пластмасса и алюминий и т. д.). У нас для изготовления любых деталей применяется один сорт стали, и данный ствол выдерживает не 14 тысяч выстрелов, а более пятидесяти, причем без изменения свойств.
Сегодня внимание работников Института автоматизированных систем сосредоточено на новой разработке — двухкалиберном пистолете-пулемете проекта 09. Эта модель, в отличие от предыдущей, может стрелять разнокалиберными патронами, которые находятся в магазине в любом порядке (более подробно — см. «УТГ» №14 от 10.04.2008).
— Насколько я знаю, Государственная премия Украины в области науки и техники в 2005 году была получена учеными Украинской академии наук за одну из разработок именно этого института.
— Да, здесь разработана уникальная маскировочная конструкция для защиты военной техники и военнослужащих от высокоточного оружия нового поколения, которая получила название «Контраст» КМС. Обнаружить защищенный ею объект во много раз сложнее, даже несмотря на использование всего спектра средств обнаружения — от визуальных до радиолокационных. Ранние версии этого изделия прошли «обкатку» в Ираке, обеспечивая защиту украинского контингента.
В основу действия радиопоглощающей маскировочной конструкции «Контраст» положен принцип одновременного поглощения, направленного отражения и диффузионного рассеивания электромагнитных волн. Использование различных типов материалов, каждый из которых обладает одним из этих свойств, позволило обеспечить защиту объекта одновременно от всего спектра средств обнаружения.
«Контраст» — единственная в мире конструкция, которая обеспечивает маскировку не только неподвижных, но и движущихся объектов. Полученные в ходе испытаний результаты свидетельствуют, что по своим характеристикам она значительно превосходит все известные зарубежные аналоги, даже такие, как инженерные сетки известных в мире фирм «Барракуда» (Швеция) и «Бришфорд» (Великобритания). Элементы нашей конструкции (впервые среди зарубежных аналогов инженерных широкодиапазонных маскировочных покрытий) могут использоваться как универсальный комплект маскировочного покрытия не только для бронетехники, но и для морских судов, комплексов ПВО и даже в качестве индивидуального маскировочного комплекта солдата.
В 2002 году конструкция прошла государственные испытания на реальных образцах военной техники: танке Т-84, комплексе ПВО «Бук» и пограничном катере проекта «Гриф». Сделанные в ходе испытаний замеры показали, что она позволяет уменьшить дальность захвата цели средствами высокоточного оружия в 9 раз. К примеру, танк Т-84, оснащенный маскировочной сетью «Контраст», не распознается с помощью средств визуального наблюдения с расстояния более 500 метров. Испытания подтвердили, что конструкция позволяет значительно снизить заметность ВВТ также в инфракрасном, радиотепловом и радиолокационном диапазонах.
Система продемонстрировала прекрасную устойчивость к воздействию различных внешних факторов, сохраняя при этом свои маскировочные характеристики. Пробеги танка и маневры катера с установленным на них комплектом «Контраст» проводились на различных, в том числе и максимально возможных, скоростях по пересеченной местности, в лесу и на море (в условиях волнения 2—3 балла). «Контраст» оказался устойчив к воздействию горюче-смазочных материалов (бензина, дизтоплива, масла) и моющих средств. К тому же материал конструкции — самозатухающий (при удалении пламени горение прекращается без остаточного тления).
В общем, по результатам госиспытаний Министерство обороны Украины приняло комплект маскировочной сетки «Контраст» на вооружение ВС Украины. А группа наших ученых получила Государственную премию.
— Наверное, этот прецедент — вручение Госпремии представителям общественной организации — вызвал неоднозначную реакцию?
— Неоднозначных реакций вообще было более чем достаточно, учитывая, что мы в числе прочего занимаемся разработкой оружия. Было очень непросто получить лицензию, создать первый отдел для работы с секретными технологиями. Как же так, ведь УАН не «почтовый ящик», даже не государственная организация? А ведь в первую очередь мы сами заинтересованы в том, чтобы секрет не ушел за рубеж, это всегда было для нас основным. При этом многие знают, что сегодня научно-технические секреты охраняются государством только формально. Мы же если продаем соответствующие технологии, то только на определенных условиях. И это тоже влечет за собой целый комплекс проблем. К примеру, несмотря на то, что в подавляющем большинстве государственных учреждений (даже в институтах НАНУ) уже нет патентно-лицензионных отделов, у нас таковой существует: нам приходится сначала патентовать все технологии, чтобы защитить себя.
Что же касается вручения Госпремии, вспоминается очень показательный эпизод. На церемонии вручения Президент обратился к Патону: «Борис Евгеньевич, а разве не могли ученые Национальной Академии этого сделать?». Президент НАНУ ответил: «Если бы было соответствующее финансирование, если бы нам деньги давали, мы бы тоже сделали». Я не удержался и отпустил реплику: «Если бы нам деньги давали, мы бы тоже ничего не делали».
— Можно ли назвать такую позицию — не ждать и не просить, а рассчитывать только на себя — основным принципом деятельности УАН?
— Думаю, да. Коллеги из государственных структур не очень любят, когда я об этом говорю, но объективно наука — одна из самых рентабельных сфер деятельности. Здесь можно получать очень большие прибыли. Вопрос упирается лишь в одно: нужно разрабатывать то, что необходимо. В этом и заключается основное отличие нашей деятельности от работы государственных структур. Я об этом сужу не понаслышке: 30 лет проработал в Национальной Академии, прошел почти все карьерные ступени — от молодого специалиста до главного конструктора. Там принцип другой: десятилетиями что-то разрабатывают, а когда сделают, задумываются, кому это нужно, где бы это внедрить. Основная проблема ведь — во внедрении. Я иногда шучу: по законам физики, сила сопротивления равняется силе внедрения. Мы делаем не так: заранее знаем, кто у нас купит технологию или продукт, и разрабатываем практически по заказу. Поэтому у нас нет холостых научных исследований и соответственно — проблем с внедрением. А интеллектуальный потенциал украинских ученых, как всем известно, традиционно очень велик. К примеру, один из наших партнеров — ведущая в мире по оружию немецкая фирма «Шмайстер». Так мы их не просто обошли, мы по уровню своих разработок ушли лет на 20 вперед.
Вот так нам удается не только выживать, но и развиваться. И сейчас мы уже не боимся рассказывать, что у нас 87 собственных предприятий: теперь нас задавить достаточно сложно, слишком мощная структура. Как-то Пинзенык сказал на каком-то из мероприятий: «Скажите спасибо, что мы вам не мешаем». Вот я и говорю за это спасибо нашему правительству.
— А не грызет «червячок» по поводу того, что такие уникальные технологии уходят за рубеж?
— Как вам сказать… У нас по большому счету выхода другого нет. И то, что мы на этом зарабатываем, не страшно. Плохо другое: развиваются другие государства, там создаются рабочие места и внедряются суперсовременные технологии.
Об этом, конечно, не задумываться невозможно. Но я приведу в этой связи конкретный пример. Одним из подразделений того же Института автоматизированных систем разработана новая тара для боеприпасов. Она изготавливается из композитного материала и имеет целый ряд существенных преимуществ в сравнении со старой – деревянной. Во-первых, полимерная тара в 2 раза легче, во-вторых, срок годности деревянной тары, находящейся на открытых площадках складов, не более 5 лет, а композитная в тех же условиях служит не менее 50 — до 100. При этом она выдерживает температуру в 6000 С, то есть практически не горит. Во время съемок документального фильма к 15-летию академии мы на глазах тележурналистов провели эксперимент: положили оба ящика в огонь. Так вот, деревянная тара сгорела полностью, а полимерная только почернела.
Кроме того, технология изготовления тары из композитного материала позволяет придать изделию любую форму. Его можно сделать круглым или рельефным как снаружи, так и внутри. То есть новая тара может быть использована для хранения не только боеприпасов, но и любых запасных частей приборов точной механики и многого другого.
Что, Украине не нужна такая продукция? Конечно, нужна. Министерство обороны это понимает. Да и как не понять: у тары 100 лет ресурса, не гниет, герметична, легка как пушинка — в 2 раза легче дерева. Почему же ее не делать для нашей страны? У нас ведь эти снаряды зачастую на улицах хранятся, под открытым небом… Тем не менее мы подписали контракт на 15 миллионов долларов с Китаем и завод по производству нашей тары строим именно там. А у Украины для этого денег нет. Их и не будет, если не изменить подход.
Еще пример. У нас ведутся интересные работы по ветроэнергетике. Я уже не раз говорил о том, что в Украине происходит ее дискредитация. Какие-то дельцы, уехавшие в Америку, предложили разработанные там ветроагрегаты, которые вообще не годятся для нашей страны (здесь не бывает ветров с такой скоростью). Построили таких установок сотни, миллиарды на это затратили, результата никакого — их окупаемость 250 лет. При этом самые лучшие разработки по малой ветроэнергетике — украинские. У нас их немцы покупают, французы … Я с этой проблемой неоднократно обращался в Кабмин, там совещание провели, вроде все с нами соглашались. Но дальше начинают работать другие интересы — финансовые. Ну и как быть? Мы просто поняли: доказывать нашему правительству, что надо делать вот так, бес-по-лез-но! Тем более ожидать от него какой-то помощи.
Так что приходится наступать этому самому «червячку» на горло и спокойно работать по принципу «сделали — внедрили — заработали». Хотя все же надеемся, что ситуация изменится.
— А что, появляются какие-то тенденции?
— Я бы сказал, что появляются надежды на положительные тенденции. К примеру, не так давно впервые подписан официальный договор между нашей академией и Министерством образования и науки. Посмотрим, что из этого выйдет — мы-то будем работать!
Наш тандем с государственной наукой был бы, на мой взгляд, весьма результативным. Нам уже на практике удалось доказать, что при разумном подходе наука может стать очень мощным бизнесом. Хотим, чтобы так было в масштабах государства, и готовы участвовать в этих процессах. Я абсолютно четко заявляю: мы — не альтернативная академия, мы должны работать с государственными институтами как единое целое, в комплексе. Главной целью Национальной Академии должны быть фундаментальные теоретические исследования, а прикладные (разработка конкретных приборов, оборудования) — осуществляться частными структурами, как это происходит во всем мире. Иными словами, они должны давать нам базу. А пока зачастую приходится начинать с нуля и самим проводить фундаментальные исследования, поскольку НАНУ по сути прекратила этим заниматься — у них нет денег. Хотя если бы они давали нам базовые сведения, базовые знания, результаты были бы намного лучше. Но пока не получается.
— Что мешает, ведь это было бы обоюдовыгодно?
— Чтобы такое сотрудничество было действительно взаимовыгодным, необходимо серьезно реформировать институты НАНУ. Прежде всего — сократить их количество. Другой наболевший вопрос — возрастной ценз. Как могут участвовать в реформах старики, которым за 80? Да и нужно ли им это? Ведь они привыкли жить в полном соответствии с действующим в науке принципом финансирования: ученым дают деньги, те их «проедают» и снова просят. Десятками лет! Я работал в институте полупроводников (сейчас он по-другому называется) и могу абсолютно точно сказать: до сих пор на конкурс (который, к слову, они же сами проводят) подаются темы, которые разрабатывались еще в шестидесятых годах минувшего века! Опять финансирование, бумаги, отчеты… Труд ученых оценивается по публикациям. Безусловно, публикации – это результат научного труда. Но главный его итог – конкретные изделия, конкретные технологии. А этого ведь нет!
Да и во многом другом нужно перестраиваться, менять сознание, подходы. К примеру, в нашей академии нет понятия «оклад»: что заработал — то и твое. Да и железная дисциплина действует только в отношении обслуживающего персонала. Ведь ученый — это человек, который работает круглые сутки. Мне важен результат его труда, а не то, когда он пришел на работу. У меня самого многие идеи ночью рождаются, я встаю и работаю. Это специфика творческого труда. Увы, представителям государственных структур сложно это воспринимать, у них другие критерии.
Еще проблема. Государственные учреждения разворованы, разбазарены. Я недавно пришел в лабораторию, где проработал 20 лет: полное запустение, все пылью покрылось. А рядом — здание крупнейшего института, который строился для науки. Процентов 80 сдано в аренду: автосалоны, парикмахерские, стоматологические кабинеты, какие-то вареничные… Нужно запретить сдавать научные корпуса в аренду непрофильным организациям! Их нужно сдавать частным научным структурам. Мы же платим громадные деньги за аренду, где-то ищем эти помещения.
Может ли в этих условиях состояться взаимовыгодный научный союз, могут ли проводиться какие-то совместные исследования? Ответ очевиден. Считаю, что это преступление в масштабах государства. Когда говорю об этом министрам, все соглашаются. Но все продолжается по-прежнему.
И еще один немаловажный аспект. Нужно думать о будущем! Мы, к примеру, издаем журнал «Изобретатель и рационализатор», пытаясь хоть как-то приобщать молодежь к вопросам науки и техники. Но ведь этого мало! Только государство (совершенно в иных масштабах!) должно формировать у молодых этот интерес. Сейчас ведь нет ни кружков «Юный техник», ни соответствующих изданий — ничего. А в вузах — сплошной менеджмент, маркетинг, экономика. Но если не будет инженеров, какая будет экономика?
Проблем множество, и все они очень серьезны. Пока я не вижу реальных перспектив изменения этой ситуации на государственном уровне. Мы доказали, что научные исследования, если подходить к ним по-новому, могут приносить колоссальные прибыли. Кроме того, наука — это основная база развития общества. Государства, которые это поняли, практически неуязвимы.
Поймут ли когда-нибудь у нас? Не знаю. Пока политики заняты другим. Им некогда. В этом — одна из главных бед Украины.
Институтом фундаментальных проблем высоких технологий УАН разрабатываются альтернативные методы получения энергии с помощью полупроводниковых нанотехнологий. Они позволят использовать накопленную за миллиарды лет солнечную энергию с помощью так называемых тепловых насосов. Сейчас ученые института разрабатывают тепловой диод, благодаря которому можно будет достигать оборотного превращения энергии.
Перспективы массового применения систем, включающих тепловые диоды и тепловые насосы, действительно революционны. К примеру, прямо в городах можно будет строить многоэтажные теплицы, которые с помощью таких систем станут снабжаться бесплатной энергией. Они позволят вырабатывать и некий эквивалент бензина, стоимость литра которого будет менее 20 копеек. Срок службы системы составит 10—20 лет.
Из всех островов Черного моря Змеиный — самый уникальный по своему происхождению. Это единственный остров, который образовался в результате тектонического подъема. Змеиный часто называют природно-историческим комплексом, и это не преувеличение. Для тщательного изучения флоры и фауны в акватории острова УАН создала научно-исследовательское предприятие – Институт моря. Вблизи острова его сотрудники нашли 2 затонувших древних корабля, множество предметов античной керамики, подводные геологические аномалии, подтверждающие одну из известных гипотез европейских ученых о черноморской Атлантиде.
Одна из разработок Института электроники и связи УАН — отечественная микроволновая интегрированная телерадиоинформационная система, известная как «Митрис». Фактически это необычайно мощный наземный спутник, аналогов которому в мире не существует. Пользователи имеют возможность получать все известные сегодня виды интерактивных услуг: аналоговое и цифровое телевидение, высокоскоростной Интернет, IP-телефонию, видео-конференцсвязь. К тому же система экологически безопасна, она имеет мощность излучения почти в миллион раз меньше, чем передатчики, используемые сейчас.
