Согласно официальному документу «Стан навколишнього природного середовища в Одеськiй областi у 2006 роцi», дышать в черте города стало не просто вредно, а опасно. Комплексный индекс загрязнения воздуха в Одессе составил 19,4 единицы (при среднем показателе по Украине – 8,3). «Жемчужина моря» лидирует по загазованности, а заодно и по количеству онкозаболеваний на душу населения. Численность жителей упала ниже миллионной отметки.

Кто портит воздух

Основными токсичными ингридыентами являются  оксиды углерода — 67,8%, их оседает в течение календарного года 66 тыс. тонн, оксиды азота — 15,6% ( 15, 3 тыс.т.), а также сажа и серный ангидрид. Добрую половину ядовитых веществ выплевывают автомобили. Дорожное покрытие вроде бы стало терпимее, если уж быть  справедливым.  Но при тромбозах на центральных проспектах самые хитрые и нетерпеливые водители устремляются через сквозные дворы, улицы, переулки  и другие перемычки, ими же разведанные, вдавливая крышки люков, разбивая дворовой асфальт, а обыватель получает через форточку выхлопы с доставкой. Бензин же разбавляют токсичными добавками (пайгаз и другие), которые чувствительно повышают октановое число.  

Если бы надумали вывозить оксиды водным путем, то понадобилось бы примерно 14 субстандартных реликтовых пароходов типа «ни река — ни море», как моряки в насмешку их окрестили. Но других не осталось. 11 ноября 2007-го такие пароходы дружно ломались на волне в Керченском проливе, и случись бы санитарный вывоз оксидов, флотилия  загадила бы еще и море.

Кстати, внизу не лучше.  Недавно автор спускался в катакомбы Кривой Балки, они аккурат под онкодиспансером. Через «пиратские» скважины нечистоты низвергаются прямиком в лабиринты. В нижнем ярусе выработок образовался зловонный Стикс. «Одесса ходит под себя» — хлестко язвит интернет-сайт «Компромат».

Получается, цивилизация вступила в противоречие с собой: вверху — смог, внизу — нечистоты, а мы кашляем посередине. И спасения нет, как, скажем, в норвежской столице.

Осло прижат к фьорду горами и по сути находится в яме. В зимнее время воздух, холодный да еще загрязненный сажей от печного отопления дровами и углем, оседал, так что иной раз солнце не могло проникнуть в город. Уровни концентрации двуокиси серы и частиц достигали 5—6 мг на метр3 воздуха. В 40-е годы по воскресеньям муниципальные власти вывешивали призывы «Вверх, к солнцу!», приглашая в горы кататься на лыжах.

В Лондоне гор нет и потому, когда в декабре 1952 года плотная масса тумана с угольным дымом окутала город,  за неделю погибли 2000 человек.

В Одессе тоже некуда приглашать для релаксации. Узкая полоса косы Каролино-Бугаза накрывается шлейфом выхлопов и чадом локомотивов. Владельцы пансионатов, где в курортный сезон количество отдыхающих превышает население Харькова, канализацией себя не обременяют.  Если бугазский смог еще может разлохматить бриз, особенно когда поднимается пролет моста и сквозное движение прекращается, то на 7-й станции Большого Фонтана этот смог пеленает намертво. Возможно, со временем ему присвоят какое-нибудь легкомысленное одесское название. Он таких же фиолетово-пепельных оттенков, как смог «нефос» в Афинах, который, проникая в прожилки мрамора, разрушает Парфенон.

На тревожные анализы проб воздуха, взятые на 7-й станции, ссылался и начальник Одесского порта Николай Павлюк, когда городские власти обвиняли в порче воздуха седельные тягачи, снующие по эстакаде к Карантинному молу.

«Лидерство» обязывает реагировать и, естественно, мэр города потребовал от руководства ГМЦ ЧАМ, гидрометеорологического центра Черного и Азовского морей, немедленных объяснений. Дескать, как посмели? Так в неопубликованной главе «Двенадцати стульев» генерал-губернатор вызывал для объяснений зарвавшегося фельетониста Принца Датского…

«В письме на имя мэра я  давал разъяснения по поводу столь высоких значений индекса загрязнения воздуха, — пишет начальник ГМЦ ЧАМ Виктор Сытов. — Суть их сводилась к тому, что 7 из 8 городских стационарных пунктов контроля находятся в непосредственной близости от важнейших транспортных магистралей города. Таким образом, существующая система мониторинга не отвечает фактической ситуации, так как осреднение индекса происходит без учета данных по морскому побережью и крупным жилым массивам города».

Причины переполоха вроде бы выяснили, хотя источники локального загрязнения не обуздали, о чем свидетельствуют более поздние анализы. Пробы из всех восьми пунктов контроля поступают в зональную химическую лабораторию, в три  комнатенки по переулку Некрасова, 1. Здесь и выносят приговор-диагноз «навколишньому природному середовищу». Ведь жизненно важно своевременно поставить диагноз, пока он не стал приговором. Как в онкологии.

Вытуривают на воздух. Грязный

Но может случиться, что диагноз аквилонам скоро некому будет ставит,ь потому что персонал самой химлаборатории грозят попросить «на воздух», причем грязный. Коллектив из 12 лаборантов с 1974 года находится в этом самом помещении, выделенном по решению горисполкома, которое до настоящего времени никто не отменял. Вытуривают вместе с пробирками государственно важное подразделение, которое согласно законодательству уполномочено выдавать справки об уровне фоновых концентраций загрязняющих веществ в воздухе.  Без его визы малые, частные и всевозможные совместные предприятия не имеют права чадить и коптить.

Сегодня на эти три комнатенки претендует представительство по управлению коммунальной собственностью горисполкома. Судебные разбирательства по искам коммунальщиков продолжаются с 2000-го по 2007-й год, в том числе  в Хозяйственном суде Одесской области, Одесском апелляционном  хозяйственном суде и даже в Высшем хозяйственном суде Украины. Только в 2007 году В.Сытов отлучался на  15 заседаний. При этом метраж в протоколах и жалобах размашисто «гулял»  в широком диапазоне: то фигурировало 40 квадратных метров, то  58, потом 64 и, наконец, 76, как будто помещения подрастали. Чиновники, «не имея ясности в отношении предмета спора», путали и этаж: то с первого этажа порывались выжить химиков, то со второго опустить на землю. Последняя неувязка хотя бы объяснима: бельэтаж высокий. Дело, наверное, не в том, что лаборатория прижилась в «Доме Зарифы», памятнике архитектуры, а в том, что памятник расположен в престижном районе. В полуподвале — кафе «Эка», рядом — жалюзи на окнах и объявление «Сдам. 8(050)316-71-66». Может, зональную лабораторию тоже нацелились сдать?

Во всех случаях претензии истца были признаны необоснованными, и суд рекомендовал  пролонгировать договор аренды между ГМЦ ЧАМ и представительством. Однако, невзирая на судебные неудачи, коммунальщики возбуждали новые иски, пока  Хозяйственный суд Одесской области 5 февраля 2008 года не вынес вердикт о выселении химиков. При этом судья Т.Г.Дьяченко выразила В.Сытову юридическое  сочувствие, заявив, что с ее стороны «нет ничего личного». «Но за решением суда, — пишет В.Сытов во все возможные инстанции, — нет ничего и общественного».

ГМЦ ЧАМ намерен подавать апелляции, достучаться в Киев, в министерство, в Верховную Раду.  Не поможет — метеорологи уйдут в отказ и перестанут снабжать  городские структуры данными экологических наблюдений.

В комиссии по экологии горисполкома В.Сытову советовали привлечь инвесторов, которые бы шутя построили на Французском бульваре, 89  новое пристанище для лаборантов. Но и это не выход. Ведь если пустить лису в избушку, то она возведет на престижном обрыве многоэтажный термитник с видом на море, и тогда ни о каких метеонаблюдениях не может быть и речи.

Спасибо товарищу Жукову

Пока апелляции кочуют по канцеляриям, с 7-й станции Большого Фонтана по улицам Посмитного и Тенистой несется вереница обезумевших от дорожной безысходности средств передвижения. Несмотря на намалеванную у 56-й школы «зебру»,  на Тенистой сбило двух малышей. Поэт Г. Поженян мечтал: «Пойду по Абрикосовой, сверну на Виноградную и на Тенистой улице я постою в тени…», правда, с привязкой к родному Севастополю. Но карта Одессы тоже пестрит Виноградными, Клубничными и Гвоздичными. Так вот, на Тенистой уже не постоишь — с  тенью  напряженка. При попустительстве городских властей идет неравный бой с кружевной тенью, с зелеными легкими города. «Манхэттен», обезобразивший патриархально-дачную Аркадию, чувствительно потеснил санаторно-парковую зону. Почили, превратившись в  свалки, перекупленные здравницы «Россия», «Украина», «Дружба», детский санаторий имени Чувырина, дома отдыха «Маяк», «Красные зори», «Энергетик», «Якорь». В руинах и заборах «Межрейсовая база моряков». На очереди — «Молдова».  Агонизируют «Мирный» и «Приморье». В аренду сданы старинные особняки с гипсовыми львами  бывшего правительственного санатория имени Чкалова.  Простодушный корпус санатория инвалидов войны на Довженко теряется среди обступивших его «элиток». Уплотнили даже бывший санаторий КГБ имени Дзержинского, в парке которого когда-то росли магнолии. Город, по сути дела, потерял статус курортного, и едут сюда пока по инерции, в основном  из глубинки державы, чтобы убить сразу трех зайцев: попрыгать на надувном банане по волнам, выпить пива в «Гамбринусе» и сфотографироваться на скамейке рядом с Утесовым. Если  о нем  еще слышали.

Спасением для жителей бывшей курортной Аркадии, оказавшейся в кольце автомобильной блокады, выглядит дендропарк Победы. Спасибо товарищу Жукову, вовремя зарезервировавшему бесхозные комариные неудобья для 28-й дивизии. В 46-м на месте учебных окопов замахивались городить 16-квартирные ДОСы, дома офицерского состава. Но маршала Жукова нет, и парк жадно кусают строительные пираньи, на его подсобной территории рядом с «ЧерноморНИИПроектом» вымахали две башни. Еще один дом, несмотря на демонстрации протеста, внедрился в зеленую зону у манежа. Да и со стороны комплекса общежитий политехнического института, кстати, в свое время выросших на месте зелентрестовских  парников, возвели циклопическое строение. Теснят по всем фронтам не только термитниками, но и бюветами осчастливливают население, покушаясь опять же на зеленую парковую зону, как будто артезианские скважины нельзя бурить на пустырях. В  парке Ленина-Жукова два этаких отторгнутых у зеленого массива пятачка. Нельзя сказать, что парк погибает все мы  погибаем, (если разобраться, у всего в конце жизненного цикла известный исход), но век уникального дендропарка без воспроизводства сократился — это точно. Пришел в полную негодность парковый водопровод, ведь экзотические виды, особенно хвойные, выпестованы исключительно благодаря упорному капельному орошению. Уничтожению экзотов способствовало также длительное обезвоживание каскада прохудившихся прудов – равновесие было непоправимо нарушено лет двадцать назад.  После разлива нефтепродуктов в Одесском порту семизначный штраф был израсходован на масштабный ремонт  живописных водоемов, и тополям теперь есть куда смотреться. Однако давно нет цветов на семи альпийских горках,  чахнет пиния,  сосна Станкевича, альбиция ленкоранская, редеют куртины.  Не спасли положения затеянные «зелеными» судорожные посадки: копали часто, бестолково,  дешевые виды деревьев принялись с потерями. И если термитники-монолиты мастырили в исторически кратчайшие сроки (года  4 понадобилось, чтобы обезобразить район), то куртины создавали  коллективы ландшафтных архитекторов и безвестных садовников лет 50, вкладывая в детище  душу и незаурядный талант.  Строительные компании, сокращающие зеленому оазису жизнь и не вложившие в его поддержание ни цента,  еще и спекулируют на его козырях: «Садами Победы», «Гранд-Парками» нарекают для приманчивости комплексы, которые его же и душат. Произошел перекос и в сознании.  Сейчас звонят в Одесский порт, в хозяйство которого передан причал острова Змеиный, справляются, когда будет экскурсия на остров, чтобы там шашлычки сварганить…

Качество жизни и качество смерти

Пока самые горячие протестуют в архитектурном управлении мордобоем, восстав  против недавно обнародованного генерального плана реконструкции и развития города, в Пионерском переулке на месте бывших зелентрестовских теплиц ударно роют котлованище под новый термитник, да такой кратер застолбили, что в него страшно заглядывать. Строительный бум, опережающий смысл, горисполком не пытается обуздать. На очереди — застройка территории  основанного Пироговым 411-го военного госпиталя, кстати, тоже с дендропарком, где поколения солдат ухаживали за ягодными тисами, эвкалиптами и секвойями. 

В нагрузку к строительной напасти — еще и озоновая дыра, которую горисполкому  тем более не заштопать. По всему миру количество озона в атмосфере в период между 1997 и 2001 годами уменьшилось на 3% по сравнению с безразмерным периодом до 1980-х, при этом для средних широт Северного полушария (35 — 60°с.ш.) эти показатели варьируют от 3 до 6%.

Что дальше — противогазы? Что может спасти нас от команды «Воздух!», как при героической защите Одессы? На зеленые легкие, пораженные инфильтратами оголтелых строек капитализма, надежды нет. Город будет продолжать бурно развиваться в сторону Ильичевска, поток машин будет нарастать, и «пробки» от 7-й станции протянутся на десяток километров. Такие автохвосты  по утрам вырастают у мостов через Босфор в Стамбуле. Запрещать же проезд транспорта через центр, который, у нас не деловой Сити, как в Сиднее и Лондоне, а где живут и мучаются люди,  не посмеют.  Одна надежда на рыночные рычаги. По прогнозам, после войны в Иране, которая, считают политологи, неминуема, мировые цены на энергоносители могут зашкалить за 200 долларов.

Правда, до войны доживут не все

Но в США куда больше машин, скажут оптимисты.  В Бруклине тоже нет дендропарка имени товарища Киссинджера. Согласен.  Но у них на порядки выше диагностика онкоужасов на ранних стадиях и развита страховая медицина. Общеизвестно,  что президент Рональд Рейган был в свое время прооперирован  по поводу рака и буквально через считанные  дни  приступил к государственной работе.  И умер уже в преклонном возрасте совсем от другой болезни. Поэтому у наших соседей есть шанс услышать музыку, которую, увы, не услышим мы. Такая вот  «Перспектива». Кавычки — не промашка корректора. Так нарекли ритуальное бюро. С цинизмом, присущим катафальщикам и медикам.