Бестселлер жизни автора «Тегеран-43»
Валентин Бережков, чье 95-летие со дня рождения в июле 2011-го в Украине почти не заметили, — человек удивительной судьбы, полной крутых взлетов и трагических событий, в реальность которых поверить трудно. Личный переводчик Сталина и Молотова в годы Второй мировой войны, дипломат, журналист-международник, писатель, автор известной книги воспоминаний «Тегеран-43», доктор исторических наук, преподаватель политологии в университетах Калифорнии. А его детские и юношеские годы прошли в Киеве, где он учился в школе и политехническом институте, работал на заводе до призыва на военную службу.
В Киев, за судьбой
Бережков, также известный под псевдонимом Богданов, родился 2 июля 1916 года в Петербурге. Отец, выходец из бедной семьи провинциального учителя, рано остался круглым сиротой и самостоятельно выбился в люди. Окончив гимназию с золотой медалью, уехал из Чернигова в Петербург, где так же успешно прошел курс в Гатчинском училище, а затем и в Петербургском политехническом институте.
После его окончания сразу же занял должность старшего инженера Путиловской судостроительной верфи, что принесло ему хороший заработок. Мать — из известной в городе, хотя и обедневшей семьи, детский врач. Казалось, жизнь обещала счастье и благосостояние. Но потом были революция, гражданская война, голод и мытарства по разоренной стране.
Путиловскую верфь, где работал отец, закрыли. Большую часть рабочих мобилизовали на фронт. В городе жизнь становилась все труднее. Путешествие семьи на юг, в Украину, через фронты гражданской войны оказалось долгим, трудным и запутанным: то на поезде, в переполненных вагонах, то в телеге, то пешком, положив свои пожитки на тачку, которую толкал отец до следующего пристанища. Нужда заставила варить мыло и шить сапоги. Но и в Киеве в то время тоже голодали. Отец устроился сторожем на склад. Мать за кулек овса мыла пол. Киев в непрерывной осаде переходил из рук в руки, все разграблено, сожжено… Тяжелые годы войны и разрухи семье удалось пережить в селе Сваричевка на Черниговщине, у сестры отца.
В 1923 году положение улучшается, и в августе отец занимает должность технического директора и главного инженера киевского завода «Большевик», крупного предприятия по производству сельскохозяйственных машин. Жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Детские увлечения Бережкова часто приводили его в цехи этого завода, где он с радостью помогал электрикам: подавал провода, выключатели, рубильники и вообще старался быть полезным.
В 20-е годы на пустыре «Большевика» испытывали самолеты, выпускаемые на расположенном рядом заводе «Ремвоздух». Это были легкие бипланы: деревянный каркас, обтянутый клеенкой, один моторчик и склеенный из крепкого дерева пропеллер. Валентин с мальчишками всей ватагой наваливались на хвост самолета и держали его, пока механик, крутя пропеллер, добивался вспышки в цилиндрах, а пилот набирал необходимые для тяги обороты. В определенный момент мальчишки по команде механика отскакивали от самолета. Он катился по траве, набирая скорость и взлетая наконец в воздух под радостные крики ребятни. Сделав несколько кругов над полем, машина шла на посадку, все разбегались, а потом снова толпились вокруг самолета, с интересом глядя, как выбирается из кабины пилот, ставший их идеалом.
Район, где располагался завод «Большевик», был не только рабочим. Поблизости, в зеленом массиве, стояли корпуса Киевского политехнического института, которые со временем стали ему родными. В октябре 1923 года Валентин пошел в первый класс школы, расположенной по соседству с «Большевиком», а по вечерам, дважды в неделю, изучал немецкий и английский с репетитором. Он не любил эти уроки, не подозревая, какую важную роль знание иностранных языков сыграет в его судьбе.
Весной 1926 года отец получил новое назначение: инженер-кораблестроитель был привлечен к проектированию новой верфи на Днепре, создаваемой на базе машиностроительного завода «Ленинская кузница». Он стал главным инженером этого предприятия.
Пришлось покинуть замечательную директорскую усадьбу «Большевика» и перебраться в центр города. Здесь, около Лютеранской улицы, с давних времен жили киевляне немецкого происхождения. В школе-семилетке все предметы преподавали на немецком, и атмосфера здесь существенно отличалась от господствовавшей в школе возле завода. Приблизительно половина ребят были из немецких семей, остальные — украинцы, россияне, евреи, поляки. И социальный состав школьников также оказался довольно пестрым. Здесь учились дети рабочих, служащих, ученых, ремесленников и частных предпринимателей.
Стремление попасть в среду старшеклассников и детская любовь к девочке Наташе, казавшейся ему самой красивой в мире, стали стимулом после третьего класса за время летних каникул выучить весь курс четвертого. А осенью он сдал экзамены, чтобы учиться в пятом классе и сидеть за партой рядом с Наташей. Год в пятом классе был, наверное, самым счастливым в его детстве.
На окраине Киева находилась военная часть, состоявшая из солдат и командиров немецкого происхождения. Они шефствовали над школой. Все там — плакаты, лозунги, диаграммы — было на немецком. По-немецки отдавались и команды. В то время генштаб Красной Армии тесно сотрудничал с командованием рейхсвера, проводя с ним совместные маневры под Киевом, в которых принимали участие и шефы, советские солдаты-немцы. Но на следующий год появились новые учителя, плохо владевшие немецким. Часть предметов стали преподавать по-русски, а вскоре немецкую школу вообще ликвидировали.
В 1928-м по безосновательному обвинению репрессировали отца. В это время семья бедствовала, мать давала частные уроки английского и немецкого. Вскоре его освободили ввиду недоказанности (в конце 1920-х такое еще было возможно).
Между «Большевиком» и «Интуристом»
В конце мая 1930 года Бережков сдал выпускные экзамены, а в сентябре начал работать на заводе «Большевик». Его зачислили младшим электромонтером с окладом 40 рублей в месяц и с «рабочей» хлебной карточкой. На заводе к нему отнеслись приветливо. Многие знали отца, а некоторые помнили и мальчика, проводившего дни в модельном и литейном цехах.
Завод реконструировался. Трансмиссии, приводные ремни и шкивы заменяли электромоторами. У новых американских станков с надписью «Цинциннати» были встроенные двигатели. Но на предприятии своими силами модернизировали и старые агрегаты. Создали специальный цех, где выпускались генераторы и моторы. Катушки мотали в основном женщины, а мужчины собирали и устанавливали двигатели. Бережкову поручили изготовлять щетки для коллекторов. Из большого куска спрессованного графита нужно было выпиливать ножовкой кубики по заданным размерам, потом путем гальванизации наращивать на одном конце медный слой и прикреплять клеммы для проводов. Работа ему нравилась, несмотря на то, что к концу смены из-за графитовой пыли он становился похожим на негра. Дома его прозвали трубочистом.
Работая на «Большевике», Бережков пошел на трехлетние вечерние курсы иностранных языков, в английскую и немецкую группы, чтобы получить диплом, дававший право работать переводчиком. Выпускные экзамены он сдал менее чем через два года. А спешил, потому что готовился к поступлению в Киевский политехнический институт. Как и отец, мечтал стать инженером. Однако пришлось пойти на вечернее отделение. Нельзя было бросать завод из-за «рабочей» хлебной карточки и зарплаты, составлявшей в то время уже 100 рублей.
В 1934 году впервые после Октябрьской революции Советский Союз открыл свои границы для иностранных туристов. Уже первокурсником КПИ Валентин узнал, что отделение «Интуриста», открывшееся в Киеве, приглашает юношей и девушек, знающих иностранные языки, на курсы гидов-переводчиков. Условия были привлекательными: 150 рублей оклад, но главное — бесплатное питание вместе с туристическими группами, да еще и приличный паек. Он сразу же согласился на это приглашение. Конечно, невозможно было совместить работу на заводе, обучение в институте и интуристовские курсы. Подумав и посоветовавшись с родителями, пошел на риск: уволился с завода и в 1934—1935 годах работал гидом в киевском «Интуристе».
С сентября 1935-го начались занятия на 4-м курсе вечернего отделения Политехнического института, поэтому нужно было работать по специальности. Пришлось попрощаться с «Интуристом» и пойти техником в конструкторское бюро завода «Ленинская кузница». Верфь, в проектировке которой принимал участие его отец, уже построили, и в затоне близ Подола начался выпуск пассажирских пароходов и буксиров. Это были суда еще с гребными колесами по обеим сторонам корпуса.
Бережкову поручили делать рабочие чертежи, переносившиеся на кальку копировщицами. Одна из них, красивая, веселая девушка Галя, ему понравилась. Со временем, в декабре 1940 года, когда после многих приключений и препятствий его назначат первым секретарем посольства СССР в Германии, они поженились.
Кремлевские звезды
Весной 1938 года Бережков защитил дипломную работу, успешно окончил институт по специальности инженера-технолога и был направлен на знаменитый революционными традициями киевский завод «Арсенал», значившийся в оборонном реестре под номером 393. Он мог стать оружейником, но судьба распорядилась по-другому. На вечернем отделении Киевского политехнического института не было военной кафедры. На время обучения студенты имели отсрочку от призыва, а затем требовалось пройти действительную военную службу.
В начале ноября пришла повестка из военкомата, и Бережкова зачислили на Тихоокеанский флот — привлекала морская романтика. В штабе Тихоокеанского флота во Владивостоке его заметило руководство, и с тех пор началась «кремлевская эпоха» его биографии, которую он детально описал в воспоминаниях.
Во время войны родители не успели эвакуироваться и оставались в оккупированном Киеве. Бережков ничего не знал об их судьбе. После освобождения города в ноябре 1943-го он пытался их разыскать, но безуспешно. Возникло подозрение, что родители ушли вместе с немцами на Запад. В связи с этими обстоятельствами Бережков в 1945 году был уволен из Министерства иностранных дел и вернулся туда лишь после смерти Сталина — реабилитированный. С 1992 года работал в Институте международных исследований в Калифорнии. Там он и умер в ноябре 1998-го, но все равно вернулся на родину: похоронен Бережков на Ваганьковском кладбище в Москве.
…Как оказалось потом, родители действительно взяли девичью фамилию матери — Титова и выехали в Германию в 1943 году, а потом перебрались в Калифорнию, где получили американское гражданство. Отец умер на чужбине в начале 50-х, с матерью Валентин Михайлович встретился в 1969-м в Швейцарии…
