Чего тебе надобно, старче?

Этим нехитрым вопросом не раз искушала украинского Старика Золотая Рыбка, одарив его  на сей раз, мягко говоря, непопулярной реформой.

Так и жили-были бы в параллельных мирах, да корыто у Старухи совсем прохудилось. Поплелся Старик к синему морю: «Смилуйся, государыня Рыбка! Пенсия вроде на носу, а корыто в ящик сыграло. Сподобься, помоги?!». Долго шевелила рыбьими мозгами владычица морская и таки молвила: «Международный валютный фонд грозится меня без корыта оставить. Посему быть старухе пенсионеркой в 60 лет, тебе — в 62. А там живите на радость внукам: хоть плохо, зато недолго». Скоро сказка сказалась, а дело сделалось еще скорее. 7 июля 2011 года Верховная Рада Украины дала жизнь пенсионной реформе.

Чудеса на виражах

Ее без ложной скромности следует назвать первым «украинским прорывом», влияние которого на общество может оказаться значительнее, чем полагают реформаторы. Именно этому сомнительному с точки зрения экономики и морали преобразованию выпала честь стать, в известном смысле, рубежом между маниловским прошлым и настоящим, в котором, по выражению одного забытого классика, критерием истины выступает практика. Станет ли реформа первопутком в светлое будущее, бабушка надвое сказала, но практический шаг к суровой реальности сделан.

Нужно отдать должное свое­образному мужеству нынешней политической верхушки: проповедовать трезвость в кабаке, который сам строил и сам содержишь, — не лучший способ уберечься от тумаков. Особенно перед очередными парламентскими выборами. Правда, есть в этом мужестве и другая сторона: а куда деваться? Необходимость, вычеркнутая из политической бухгалтерии, приходит сама. Неотвратимо. Не случайно «крестный отец» пенсионной реформы Сергей Тигипко не уставал повторять: альтернативы нет. Сказано сильно. Хотя цивилизованный мир держится на иной аксиоме: альтернатива есть всегда, нет ее только при тоталитаризме. И все же вместо исчерпывающих доказательств того, что пенсионная реформа — лучшее из худшего, реформаторы использовали аргумент безальтернативности.

В любом случае, наступив на горло своей прежней песне, Золотая Рыбка созналась: она не волшебница, и чудес в море-окияне не бывает. А если и бывают, то лишь чудеса наоборот. Вроде того, что мы всегда хотим как лучше, но выходит хуже, чем всегда.

Скажи мне правду, атаман…

Одно из «чудес наоборот» явилось уже в ходе риторического обсуждения проекта реформы.

До сих пор идеология власти, независимо от политической ориентации, опиралась на социальную демагогию. Она умасливала электорат своей ответственностью за благо всех, декларируя рецепты спасения страны от имени своей политической силы.

«Пенсионный» шок протрезвил сильнее, чем проповеди, и привел к ускоренному кризису демагогии как традиционного политического жанра. Теперь только абсолютно невменяемые сказочники смогут позволить себе рассказки о том, что гривна в уме равна евро в кармане.

Вчерашнее «покращення життя вже сьогодні» безальтернативно приобрело отложенный характер. Поэтому идеология должна измениться настолько, чтобы ложь во спасение была подчеркнуто похожей на правду. Вот почему правящая политическая элита, сгущая краски грозящей катастрофы, не жалеет и светлых тонов: проблемы не системные, а временные; реформы позволят их преодолеть. Без альтернатив. Кроме того, героическая борьба с трудностями сама по себе возвышает. Поэтому образ реформ будет приобретать даже простая перемена мест слагаемых. И хотя суммы она не изменит, но размять хобот в посудной лавке позволит.

Если прежним выразителям чаяний народных с не­обыкновенной легкостью мысли можно было заявлять, что мировой экономический кризис коснется Украины по касательной, то нынешним суждено собирать все кризисы, что хоть «по касательной» касаются наших. К примеру, Греция. Всем вдруг стало очень интересно: она утопит экономику Евросоюза или он вытащит ее из болота за собственные волосы? Но в Греции все есть, а у нас нет ничего, кроме популизма предшественников. Представьте, какие усилия понадобятся нам, чтобы все было как в Греции! Не успели обсудить, а на очереди уже «финансовый пузырь» Америки. Лопнет — не лопнет, ударит — не ударит? Но какой замечательный повод, чтобы в случае чего оправдаться или подчерк­нуть собственный героизм.

Солидарность в конверте

Проводя вынужденные реформы, украинской власти пришлось не только считаться (пусть и формально) с теми, кто прежде в ее планы не входил, но и, грубо говоря, вовлечь общество в процесс по делу о реформах как соответчика. Она безупречно разыграла партию солидарной ответственности.

Подобная идея не нова для Украины, и ей действительно нет альтернативы. Помните: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя»? Но в нашей ситуации демократический принцип имеет особую, с позволения сказать, пикантность. В нем идеально воплотилась нравственная норма отечественной Золотой Рыбки: все, что плохо лежит, бери сам; ответственность дели солидарно со всеми — всегда сыщется крайний.

Им в любом случае окажется тот, для кого пенсия — альтернатива голодной смерти. Но наивно полагать, что в общий котел добровольно протянет руку со своей лептой «теневая» экономика, которая создана как раз для того, чтоб — к себе, а не от себя. Поэтому идея объединить «коня и трепетную лань» солидарной ответственностью отчасти напоминает среднюю температуру по палате, отчасти среднего размера морг: не раз и не два озвучивалось, как пополнится бюджет Пенсионного фонда и вырастут пенсии за счет повышения пенсионного возраста, но не было озвучено, какую экономию даст «естественная убыль населения». Почему? А зачем омрачать народную веру в лучшее, напоминая о том, что любое социальное преобразование рождает новые противоречия?

Не факт и то, что солидарная ответственность в специфических условиях Украины сработает «цивилизованно». На первый взгляд, этот момент реформы кажется самым сильным (еще бы, в рамках закона, а не причитаний о соборности найден механизм объединения общества!), но на деле он является самым слабым, как маятник в верхнем положении. Малейшее колебание, любая односторонность в социальном равновесии — и он упадет, неестественная солидаризация коррупционера и работяги легко превратится в свою противоположность.

Известным утешением здесь может послужить только одно: когда результаты реформ не совпадают с их целями, растет зрелость общественного сознания. Растет понимание того, что дело не в ошибках, содержащихся в скрупулезных расчетах команд реформаторов, а в неизбежной односторонности всех «безальтернативных» преобразований.

От двух до пяти

В общем и целом действующая власть права: системные реформы — единственное средство предупреждения экономических потрясений и социальных катаклизмов. Динамичность и всесторонность трансформаций выступает определенной гарантией жизнеспособности общества. Парадокс лишь в том, что любые перемены нарушают и без того неустойчивый баланс интересов и для кого-то обязательно оказываются болезненными. Поэтому верное в общем и целом не всегда верно в своем конкретном выражении.

Например, существует постулат: либеральная экономика — саморегулирующаяся система, работающая как «вечный двигатель». В том числе и с помощью кризисов. Украинская экономическая модель не только не стала «двигателем» прогресса, как утверждали ее теоретики и доказывали практики, но и не привела даже к относительной экономической стабильности. Во всяком случае, мы пришли к тому, что социальной нагрузки она не выдерживает.

Где же эффективный собственник, рожденный тотальной приватизацией? Почему экономика остается преимущественно сырьевой, индустриальной?.. Вопросов к оте­чественному производителю накопилось столько, что, казалось бы, неотложные реформы должны были начаться с неотложной модернизации экономики. Но допустим: нормальные герои всегда идут в обход. Пенсионная реформа и стала таким обходным маневром и сигналом в космос: увеличьте, господа, свою конкурентоспособность, ведь каждый гражданин жертвует на ваше второе дыхание от двух до пяти лет своей не очень долгой жизни! Но услышит ли космос этот сигнал, если мировая экономика испытывает постоянно растущий дефицит сырья, если удобное положение лучше, чем ненужные хлопоты?

Не столь важно, не может или не хочет политическая элита проводить коренные экономические реформы, важно то, что «поддержка» экономики посредством наступления на социальные права граждан направлена против самой экономики. Не легализуя и кардинально не модернизируя ее, невозможно модернизировать общество и легализовать отношения, отданные на откуп коррупции. Каким бы жестким ни было антикоррупционное законодательство, оно не может быть реализованным при экономике царя Гороха. И сколь бы щедрыми ни были социальные гарантии, они останутся благими намерениями, ведущими известно куда. Без системных экономических преобразований реформа пенсионного обеспечения не просто непопулярна, она — консервативна. Потому что способна слегка отсрочить, но не пред­отвратить «безальтернативность» коллапса. Более того, без модернизации «вечного двигателя» она больше напоминает не преобразование, а социальный эксперимент.

В том, что прохождение реформы осуществлено без сучка и задоринки, сказались не ее сильные стороны, а слабость гражданского общества. Не было всестороннего общественного обсуждения стартовой реформы именно как альтернативы. Тем самым стране подложили «двойную свинью»: власть не предупреждена о неучтенных вариантах, и у нее развязаны руки для самодеятельности, а общество вынуждено нести свою долю ответственности за все обратные эффекты реформ.

Да, поразительно, что никому не оказалось дела до судеб пенсионеров, хотя каждого ждет сия участь. Да, можно бессильно развести руками оттого, что существовавший пенсионный возраст — одно из величайших исторических завоеваний демократической борьбы за права человека враз оказалось утраченным.

Однако основной вопрос в том, какой степени жесткости достигнет процесс оцивилизовывания и окупятся ли жертвы.

Чего ж еще тебе надобно, старче? Ты и сам все понимаешь.